Истинное лицо человека самый полоумный в истории человечества мыслитель З.Фрейд, как известно, находил в трусах, а все его жизненные стремления считал подчиненными половому влечению — либидо. Соответственно, фрейдисты-символисты всякий огурец, единичку, палку, нос и т.п., встретившиеся в тексте, принимают за фаллос, когда же читают о пещере, футбольных воротах или нолике — им грезится вагина. Жизненные стремления фрейдистов просты и подчинены либидо: эти невоспитанные, разнузданные недоросли норовят накарябать либимое слово из шести букв на всех памятниках. На памятнике Гоголю гоголелоги также успели накарябать довольно много. Пионером в этом увлекательном и изощренном деле в 50-х годах прошлого века, по мнению С.Фуссо и П.Мейер[41], стал Хью Маклин*, в сравнении с которым И.Д.Ермаков, занимавшийся этим еще в 20-е, кажется, по-видимому, лишь пугливым и неумелым октябренком (чертитель Розанов – тот уж вообще детский сад-о-мазо). Продолжая сравнение в духе Фуссо и Мейер, можно сказать, что подросшие бойскауты Кокс, Карлински и Ранкур-Лаферье достигли на постаменте памятника Гоголю новых высот.
То, до чего договорились, рассуждая о Гоголе, гоголелоги, а их за рубежом хватает, заслуживает отдельного подробного исследования в специальных медицинских изданиях, причем предметом исследования, очевидно, должен быть не Гоголь, а означенные гоголелоги и гоголеложество. Для пущей забавности в самом конце книжки я все-таки вставил довольно занимательный фрейдистский отрывок из творения одного заслуженного зарубежного автора, «касающийся» «Носа», с упованием на то, что дети до 16 лет, изучающие Гоголя, так далеко в литературоведении в наши времена не заходят.
***
Но, может быть, в отношении творчества Гоголя справедливо то, что высказал С.Т.Аксаков о знании Гоголя как человека (или о незнании, что в данном случае то же самое)? «Разные люди, знавшие Гоголя в разные эпохи его жизни, могли сообщить о нем друг другу разные известия. … Но даже в одно и то же время … с разными людьми Гоголь казался разным человеком. Тут не было никакого притворства: он соприкасался с ними теми нравственными сторонами, с которыми симпатизировали те люди или по крайней мере которые могли они понять. … Кто не слыхал самих противуположных отзывов о Гоголе? Одни называли его забавным весельчаком, обходительным и ласковым; другие — молчаливым, угрюмым и даже гордым; третьи — занятым исключительно духовными предметами... Одним словом, Гоголя никто не знал вполне. Некоторые друзья и приятели, конечно, знали его хорошо; но знали, так сказать, по частям. Очевидно, что только соединение этих частей может составить целое, полное знание и определение Гоголя»[42]. Мнение С.Т.Аксакова, известного писателя и, в момент написания этих слов, человека в преклонных летах, очевидно, вполне согласно с тем, что 18-летний Гоголь написал о себе в письме матери.
Пытаясь получить полное знание и определение Гоголя по способу Сергея Тимофеевича, мы с изумлением отмечаем, что действительно, революционный демократ видит в Гоголе натурального борца с самодержавием; символист — символиста; обладатель изящного языка — языкастый феномен без понятия; чертовски вздорный брюзга — противного, мерзкого черта; борец с семиотическим тоталитаризмом — сочинителя чепухи; самоутверждающиеся подростки — своего в доску. Некоторые зрят отсутствие** …
Налицо самый широкий плюрализм понимания Гоголя: один говорит – одно, другой другое, третий — что тот и сам-то себя не понимает, четвертый (чемпион по плевкам в высоту), что нечего тут и понимать, дать по морде, и вся недолга. Эдак не то, что понятие определить, но и составить себе сколько-нибудь непротиворечивое представление затруднительно. Наименее противоречивым по способу Аксакова, все же выглядит представление о Гоголе как о зеркале. Том самом. На которое неча пенять… Кстати, при таком наименее противоречивом представлении явно усматриваемые некоторыми исследователями Гоголя: некрофилия, гомосексуализм, импотенция, отсутствие и т.д., и т.п., оказываются, соответственно, самопровозглашаемыми неявными свойствами усмотрителей.
Итак, сострогав с непочтительных критиков Гоголя последнюю стружку вздора, чепухи и бессмыслицы, что же мы обнаруживаем? Пустоту, отсутствие, отрицание, да охапку пронумерованных стружек …
Как известно, русскую литературу породил Виссарион Григорьевич Белинский, в первой опубликованной за своею подписью статье «Литературные мечтания» провозгласивший: «У нас нет литературы!»[43]*** (при живых и бодро творящих ее классиках), а в своих последующих статьях признававший уже и ее наличие, и несомненные достоинства. Напряженно вглядываясь в выстроганную нами пустоту сегодня, спустя 172 года после сего восклицания основоположника русской критики, мы, почитатели Гоголя, с приличествующей нам скромностию можем заключить:
* "an approach pioneered by Hugh McLean in 1950's".
** П.К.Ковалев: "Черт знает что, какая дрянь! … Хотя бы уже что-нибудь было… , а то ничего!"
*** До Белинского эту же мысль высказывали также А.А.Марлинский, Д.В.Веневитинов, И.В.Киреевский, Н.И.Надеждин и Н.А.Полевой, но менее убедительно.
